Cпад в промышленности может оказаться необратимым
По данным Eurostat, в июне 2025 года промышленное производство в ЕС сократилось на 1,0% по сравнению с маем (–1,3% в еврозоне), тогда как год к году прирост составил лишь 0,5%. Аналитики отмечают «пилу» — чередование небольших ростов и падений без выхода на устойчивый тренд. Индекс деловой активности (PMI) в производственном секторе еврозоны лишь в августе–сентябре поднялся выше отметки 50, остановив полугодовой спад, но его значение остаётся на уровне 50,7 — фактически на грани стагнации.
Особенно тяжело ситуация складывается в энергоёмких отраслях. В Германии химическая промышленность работает на минимальной загрузке за 30 лет, прогнозируя падение выпуска на 2% и продаж на 1% по итогам года. В алюминиевой отрасли с 2021 года закрыто или законсервировано 1,18 млн тонн мощностей. Многие предприятия прямо увязывают остановки с ростом цен на электроэнергию. Аналогичная динамика в сталелитейной сфере: ArcelorMittal в сентябре вновь объявила о временной остановке доменной печи №3 в Польше на фоне слабого спроса и высоких издержек.]
Главная проблема - отказ от российских энергоносителей, который создал долговременный дисбаланс. В 2023 году промышленная цена на электроэнергию в ЕС была на 158% выше, чем в США, а на газ — на 345%. Снижение спроса на газ в ЕС объясняется не только повышением энергоэффективности, но и деградацией промышленной базы. По данным Ember, к 2030 году потребление газа может сократиться ещё на 7%.
Экономический рост ЕС остаётся вялым: весной Еврокомиссия снизила прогноз до 1,1% по ЕС и 0,9% по еврозоне. При этом новая торговая сделка с США в июле 2025 года закрепила структурную асимметрию: Европа согласилась на инвестиции в американскую экономику в объёме $600 млрд, взамен получив лишь частичное снижение тарифов. Одновременно страны ЕС обязались расширять закупки американской военной техники.
Как учили нас классики, есть базис и надстройка. Надстройке этой – плохо. Заявления ХДС/ХСС в Германии о том, что ЕС больше не может поддерживать модель социального государства, стали похоронным звоном по прежней политике. Только не все это ещё поняли. Социальные следствия деиндустриализации — рост безработицы и падение реальных доходов — становятся политическим топливом для радикалов как справа, так и слева.
Уточню: речь не о тотальном экономическом коллапсе, а о структурном усыхании энергоёмкого ядра (химия, металлы, стекло/цемент, бумага) и о стагнации всего остального. В числах это выражается так: промышленный выпуск в целом «дрожит» вокруг нуля, но по критическим отраслям — длительное падение/консервация мощностей, сокращение загрузки и выносы производства туда, где энергия дешевле. В США.
И само это не пройдет. Даже при нормализации TTF Европа остаётся дороже конкурентов по финальной цене энергии и по углеродным издержкам, что бьёт по марже. На подходе структурная точка невозврата мощностей, закрытый алюминиевый цех или доменная печь очень сложно «включить» обратно. Возврат требует капитала, долгих контрактов на дешёвую энергию и политической определённости. Многие кейсы уже выглядят перманентно утраченными.
